Царь Валерка Первый сидел у себя во дворце и, что было совсем удивительно, работал. Царь этот вошёл в историю под прозвищем Баранка, истоки же такого прозвания затерялись в веках и нам неведомы. Итак, царь Валерка сидел на троне с облезшей позолотой, оставшемся от предшественника, царя Лёшки Первого, и работал. Работал напряжённо и непрерывно уже в течение двух часов. Работал, естественно, во благо своего народа, своих подданных. Работа заключалась в том, что царь подсчитывал количество памятников, воздвигнутых им на потеху своим неблагодарным подданным. Время от времени царь сбивался, и тогда раздавался шум разрываемой и сминаемой бумаги, а также скрежет металлокерамических зубов царя. А памятников было много, очень много, потому что царь очень заботился о своём народе.
— Памятник креветке… — бормотал царь. — Памятник пенсионерам… памятник с крестом… нет, с крестом я уже записывал…
И вновь он яростно чёркал по бумаге ручкой с золотым пером.
Скрипнула дверь, и в приоткрывшуюся щель просочился Первый Министр по Нагреву Воды, которого звали Амелька. Просочился, что было весьма удивительно, учитывая дородные габариты министра.
— Здрас-с-сте, Ваше Величество! — подобострастно улыбаясь, поздоровался Амелька.
— Тьфу-ты, чёрт, сбил меня! — царь Валерка грозно сдвинул брови.
— Покорнейше прошу-с простить меня, царь-батюшка! — Амелька сделал вид, что хочет упасть на колени перед вседержителем.
— А я тут это… считаю, сколько блага народу сделал… — скромно заметил царь, почёсывая ухо самопишущим пером.
Амелька закатил глаза и издал несколько стонов, которые, очевидно, выражали полное, всеобъемлющее, а потому немое изумление.
— Но ты вот что ж, Амелька?
— Что-с, Ваше Величество?
— Блага не делаешь народу, вот что! — царь с улыбкой погрозил министру пальцем. — Мне Дольфушка всё доложил, а он всё знает…
— Клевета, Ваше Величество, ей богу, клевета! — Амелька сделал вид, что хочет разорвать на груди рубашку. — Злой Ваш Дольфушка, не любит он меня!
— Так что, греет воду Народная Котельня?
— Никак нет-с, Ваше Величество. Тепло ж ещё, царь-батюшка.
— Так зима уж на дворе. Не подохнет народец-то?
— Не подохнет, он у нас крепкий, — Амелька ухмыльнулся, отчего золотые зайчики запрыгали по стенам царского кабинета. — По новому указу котельню раскочегарим, когда замёрзнет вода в царском фонтане…
— А! Фонтан! — царь хлопнул себя по лбу. — Я ж фонтан в свой список благодеяний записать запамятовал.
Амелька воссиял от сознания того, что так помог государственной работе. Царь меж тем пополнил список и начал вспоминать, о чём шла речь дотоле.
— Так что, Амелька, не дохнет народец-то?
— Никак нет-с, Ваше Величество!
— И не бунтуют?
— Нет-с, — Амелька противно захихикал. — Тихий нам народец попался, смиренный…
— Это хорошо, — царь Валерка осмотрел заваленный исписанной бумагой стол. — Значит, не зря я им столько блага наделал…
— Так может, наградить Вас орденом, Ваше Величество?
— Что? Какой орден? — не поняло его величество.
— Я говорю-с, Ваше Величество, давным-давно пора наградить Вас орденом. А то Кальча всю грудь себе орденами и медалями увесил, а у Вас и десятка наград-то не наберётся…
Кальча — так звали местного купца, владельца зверинца, в котором любой желающий за умеренную плату мог помучить какое-нибудь несчастное животное. Кальча был немного не в своём уме и пошил себе на заказ мундир до колен и разукрасил его всяческими орденами и знаками отличия.
— Да… — протянул царь Валерка. — Как же я буду, без медали-то? Неужель не любит меня народец-то?
— Любит, ещё как любит, Ваше Величество! — Амелька сделал вид, что хочет упасть и облобызать царские ботинки.
— Вот уеду императорствовать и останусь без ордена… — царь сокрушённо покачал головой. — Ты… намекни-ка об этом Дольфушке. И помирись с ним. А то ведь, как знать, кто будет следующим царём.
— Слушаюсь, Ваше Величество, — Амелька стал пятиться к двери.
Царь снова взял в руку перо, чтобы продолжить работу. Работу во благо народа. В огромном кабинете слабо зазвучал монарший голос:
— Памятник жукам-вредителям… памятник деньгам… памятник мне, Великому…
23.10.2007 г.