Ветер завывал, словно голодный волк, а его жгучее прикосновение было похоже на укусы острых зубов. По заваленной снегом долине устало брёл одинокий путник. Его грязно-светлый балахон отнюдь не спасал от холода, но человек упрямо шёл к цели, изредка останавливаясь, чтобы посмотреть на мутный диск луны, имевший нехороший красноватый оттенок. Потом странник продолжал свой путь, всё так же держа перед собой в правой руке какой-то небольшой предмет.
Наконец, он достиг пункта назначения — низкой хижины, из которой доносился рёв чьих-то мощных глоток. Откинув полог, он ввалился внутрь, в тёмное, но тёплое помещение, согретое добрым десятком горячих тел. Пламя очага скупо освещало хижину. Здесь были жестокие и невинные дети северных морей и ветров — викинги, богатые и не очень земледельцы, каждый год с каменным упорством воюющие за скудный урожай и другие не менее почётные люди. Присутствовал тут и местный законоговоритель — Торстейн Лангсагер.
— Клянусь своим мечом, это Йон Смид, пастырь наших душ! — заорал во всю мощь своих огромных лёгких воин по имени Бьёрн, его глаза ещё не утратили осмысленного блеска из-за долгого бражничанья, а в доказательство своих слов он похлопал ладонью по рукоятке висевшего на его ремне меча.
— Да благословит Бог этот дом, — сильно дрожа, пробормотал Йон Смид; в руке, почти побелевшей от холода, он сжимал деревянный крест с распятием.
— Садись за наш стол, Йон, — позвал его хозяин дома, Кетиль Одноглазый. — Хельга, налей нашему другу эля!
Йон отряхнул с плеч остатки тающего снега и двинулся к столу. Под ноги ему попалась молодая глупая коза, которая обиженно заблеяла, когда гость сильно пнул её ногой. Хельга, жена Кетиля Одноглазого, щедро, до самых краёв, наполнила кружку пенистым элем и поднесла его Смиду. Тот зачем-то широко перекрестил стол и поднёс кружку ко рту. Одиннадцать пар глаз (вернее, десять с половиной) настороженно наблюдали за христианским миссионером. Йон Смид не был тут желанным гостем, он был чужаком, и он осознавал это. Но каждая собака в долине знала, что Йон Смид — родич Тангбранда Вильбальдуссона, который вместе с королём Олавом Трюггвасоном1 огнём и мечом вводил христианство в Норвегии, жестоко расправляясь с язычниками, не желающими оставить веру своих предков. Поэтому спорить с Йоном Смидом или сердить его было небезопасно.
— Как тебе понравился мой эль? — спросил Кетиль, когда кружка была опустошена. Пиво было дрянным, но оно заставило застывшую кровь побежать по жилам быстрее, и потому Йон ответил:
— Добрый эль.
Понемногу отогреваясь, Йон начал внимательно наблюдать за товарищами по столу. У каждого из них и даже у хозяйки на шее, на крепком шнуре висел простенький крест, но даже его наличие не могло ввести христианского миссионера Йона Смида в заблуждение: ещё месяц назад его сотрапезники громко возносили славу своим языческим богам (Смид гневно сплюнул на земляной пол), и сейчас они вряд ли отринули свою старую веру, ложную и порочную, ибо она шла не от Бога. «Я окружён заблудшими овцами!» — злобно подумал он.
Полог в дверном проёме легко всколыхнулся.
— Мир этому дому! — в хижине появился новый гость, застольная беседа разом угасла. Йон поднял голову, зрачки его глаз внезапно гневно вспыхнули. Печально известный колдун острова, отъявленный язычник Храфн Вардлок, Заклинатель Духов, по прозвищу Чёрный, спустился со склонов вулкана Суртсхейм в долину. Поговаривали, что его отцом был ирландский чернокнижник, некоторые считали это выдумкой, но так или иначе, Храфн Вардлок сейчас был здесь, и никто не смел сказать о нём дурного слова.
Колдун мягко, словно кошка, прошёл к столу и по чистой случайности сел на скамью рядом с миссионером, Йон Смид прямо задрожал от священного негодования.
— Как жизнь, Кетиль? — с искренним интересом спросил Храфн, пока хозяйка наполняла ему кружку, но не элем, а подогретым козьим молоком; одноглазый воин что-то осторожно буркнул в ответ. Перед тем как пить, колдун выплеснул немного молока на земляной пол.
— Пива! — угрожающе потребовал Йон Смид, косясь на колдуна. Чёрная бровь Храфна Вардлока насмешливо изогнулась.
— Не время пить, когда твой король сегодня пал в битве, — тихо сказал он, но услышали его все.
— Ложь! — вскинулся миссионер. Колдун улыбнулся, и это ещё больше взбесило Смида.
— Ложь! — громко повторил он.
— Он пал в битве с датским и шведским конунгами.
— Откуда ты можешь знать это, колдун?
— Мне принесли эту весть вороны, клюющие трупы, и ветер, шевелящий волосы мертвецов, — ответил поэтической строфой Храфн.
Йон на всякий случай перекрестился. Он хотел спросить, остался ли жив его родич Тангбранд, но поборол в себе это желание, ведь колдун нагло лгал ему, как же иначе.
— Свидетелем моих слов будет Один2!
Люди за столом затаили дыхание, услышав имя бога мудрости. Йон Смид, размахивая распятием, закричал:
— Твоя вера лжива и порочна, женовидный обманщик, твои боги есть зло и скверна!
Улыбка мигом исчезла с безволосого лица колдуна. Недобрый огонёк мелькнул в его чёрных бездонных глазах. Люди непроизвольно отшатнулись от его словно бы покрытой мраком фигуры.
— Ты оскорбил меня, служитель покрытого кровью креста. Неизвестно ещё, кто из нас двоих лжец!
Законоговоритель Торстейн Лангсагер решил вмешаться в распрю:
— Храфн, прошу тебя! Йон, прости его! Если прольётся кровь…
Колдун кинул на Торстейна быстрый взгляд, и слова застряли у того в горле.
— Крови не будет, — заявил Храфн Чёрный. — Скажи мне, Кетиль, и ты, Торстейн, в какого бога вы верите, во Христа, проповедующего смирение, рабство и мученичество, или в Одина, бога героев?
Законоговоритель и хозяин молчали, низко опустив головы. Колдун мерзко засмеялся.
— Человек… — язвительно произнёс он по слогам. — Йон Смид, можешь ли ты доказать мне существование своего бога?
— Конечно! — брызгая слюной, воскликнул миссионер. — Но ты?
— Для меня-то это легче простого, — со спокойной уверенностью сказал Храфн Чёрный. — Други мои, — повернулся он к жителям долины, — видели ли вы когда-нибудь тролля?
— Да, в детстве я видел тролля, и не один раз, — подтвердил Торстейн Лангсагер.
— Я тоже видел тролля, но очень давно, — кивнул седобородый воин.
— И я…
— Детские сказки, — фыркнул Смид.
— Храфн, не надо тролля! — взмолился один из викингов, Эйрик Троллаэйра. Ему было чего бояться, ведь много лет назад старая прорицательница сказала Эйрику, что его лопоухие уши похожи на уши тролля. Поэтому Эйрик Троллаэйра3 боялся, чтобы какой-нибудь тролль не пришёл к нему за своими ушами. Его товарищи постоянно подшучивали над ним по этому поводу и, тем не менее, все, как один, верили в эту небылицу.
Храфн Чёрный поднялся со скамьи и громко произнёс:
— Великий Один, Отец богов, в доказательство правоты моих слов… погаси этот огонь в этом очаге!
Едва с его тонких тёмных губ слетело последнее слово, как дверной полог сильно откинулся, в хижину ворвался холодный порыв ветра и… огонь умер. Но в последнее мгновение все успели увидеть, как какой-то тёмный силуэт заслонил проход, после чего этот кто-то скользнул внутрь.
— Тролль! Тролль! — вопил несчастный Эйрик, двумя руками прижимая к своему черепу свои злосчастные уши. Кто-то ругался, кто-то лихорадочно пытался в темноте развязать завязки своего меча… Проснулись мирно почивавшие до этого дети, конечно, они не преминули заплакать… Залаяла собака, испуганно замекала коза… Кто-то кричал: «Один, спаси нас!» — а Йон Смид безуспешно пытался определить владельца этого голоса.
Как ни странно, женщина оказалась более здравомыслящей, чем десять взрослых мужчин. Она всего лишь навсего нашла и зажгла лучину, которая рассеяла тьму, а вместе с этим рассеялся и нелепый страх.
Возле презрительно скрестившего на груди руки Храфна Вардлока стоял и простодушно улыбался худощавый черноволосый юноша.
— Дуган? — первым узнал его Торстейн Лангсагер.
— Это Дуган, а вовсе никакой не тролль!
Кто-то засмеялся с явным облегчением, но Эйрик Троллаэйра всё ещё обхватывал свою голову руками.
Дуган жил вместе с Храфном на склоне вулкана, колдун воспитывал его с младенческого возраста. Наверное, между ними были родственные связи, но этого опять же никто не знал достоверно.
— Я сделал, — кратко подвёл итог Храфн Вардлок. Он опять сел, козочка подошла к нему и положила свою бородатую морду ему на колени. Колдун возложил костлявую руку на голову козы и сказал:
— Теперь твоя очередь, Йон Смид. И не забудь помолиться Апостле Стейну, чтобы он помог тебе.
— Святому Апостолу Петру, богохульник! — поправил его миссионер. Он чувствовал себя одураченным.
— Пётр, Стейн, Кифа — какая разница?
— Ты ничего мне не доказал, колдун. Ни мне, ни нам!
— Почему же? Хельга, будь добра, налей Дугану тёплого молока. — Хозяйка с готовностью кивнула.
— Потому что твой щенок впустил ветер!
— Но огонь погас? — улыбнулся колдун.
Йон Смид встретился взглядом с бесконечно глубокими зрачками Храфна. Борьба взоров продолжалась недолго: миссионер отвёл глаза в сторону.
— Твоя очередь, — жёстко приказал колдун.
Йон Смид посмотрел на распятие, прижал его к груди, упал на колени.
— Господи, яви этим неверующим свою мощь! — каждое его слово дышало такой верой, что даже Храфн Чёрный удивлённо повёл бровью.
— Господи, дай мне силу! — Йон Смид перешёл на правильную латынь. Он молился и молил, но ничего не происходило. Он вернулся к норвежскому, но это ничем не помогло. Прошло несколько минут, гробовая тишина разрывалась только голосом христианского миссионера.
Но ничего не происходило. Лучина давно погасла, но жители долины были терпеливы. Йон Смид украдкой вытер выступивший на лбу пот и продолжил свой акт веры. Всякое его слово было достойно быть запечатлённым на бумаге, чтобы явить миру образец Веры.
Но ничего не происходило, а Йон уже начал выдыхаться. Присутствующим начала надоедать эта фантасмагория, когда миссионер зашёлся в особенно неистовой, умопомрачающей молитве. Казалось, эти слова могли сдвинуть небесные сферы…
И вдруг дрова в камине ослепительно вспыхнули, яркое пламя взлетело на высоту человеческого роста и лизнуло потолок. Но через мгновение огонь успокоился и привычно продолжил пожирать дрова.
Лицо Йона Смида сияло. Из ушей у него текла кровь, но он не обращал на это внимания.
— Господи! — прохрипел он, у него уже не осталось сил на большее. Жители долины с восторгом смотрели на своего «пастыря душ»…
— До встречи, — тихо сказал колдун; накинув на голову капюшон, он незаметно покинул хижину, Дуган тенью последовал за ним.
* * *
Снег скрипел под мерными шагами колдуна и его ученика, они возвращались домой, на склоны вулкана.
— Храфн!
Колдун молчал.
— Храфн, зачем ты это сделал? — не унимался Дуган.
— Что я сделал?
— Зачем ты зажёг дрова в камине?
Храфн Вардлок по прозвищу Чёрный не отвечал.
— Храфн, ответь мне!
— Неважно, кто это сделал, Дуган, — произнёс колдун, и невыразимая горечь и усталость звучали в его голосе. — Грядёт эра Креста, мой мальчик. Люди долины должны обрести новую веру. Прости меня, Один!
Тёмное небо рассекла надвое молния.
26.3.1998
1 Олав Трюггвасон — норвежский король (995–1000), начал свою карьеру как викинг, много воевал и много награбил, потом, став королём, вводил христианство в Норвегии, угрожая смертью и пытками и жестоко расправляясь с язычниками. Погиб в знаменитой битве при Свольдре против объединённого флота датского и шведского королей и норвежского ярла.
2 Один (Óðinn) — глава и отец рода богов в скандинавской мифологии, бог войны, смерти, мудрости и поэзии, покровитель героев и поэтов, могучий шаман, хозяин Вальхаллы. Седобород и одноглаз. Пронзил себя копьём и повесился на Мировом Древе, чтобы обрести тайные знания, после чего изобрёл руническое письмо. Отдал один глаз великану Мимиру в обмен на мудрость.
3 Троллаэйра — букв. «Уши тролля» (сканд. Tröllaeyra).